Федоров Георгий - Басманная Больница
Георгий Борисович Федоров
"Басманная больница"
Доктор исторических наук Георгий Борисович Федоров посвятил сwою жизнь
изучению истории Подунавья и Приднепровья, участвовал в раскопках древнего
Новгорода.
Он автор более 250 научных трудов. Г. Б. Федоров - не только ученый, но
и писатель.
Его книги "Дневная поверхность*. "Лесные пересуды", "Возвращенное имя*,
"Живая вода", "Игнач крест" - широко известны нашему читателю.
Многочисленны публикации его художественных произведений в журналах. Г. Б.
Федоров - член СП СССР.
Федоров всегда строит повествование на материале, которым он владеет
как ученый, пишет о пережитом и перечувствованном.
Автор никогда не декларирует свое понимание порядочности, без чего, по
его убеждению, не может быть большого ученого. Им движет глубокая
заинтересованность в людях, любовь к ним. к делу их рук, стремление найти
и показать то, что объединяет, а не разъединяет людей.
Все эти приметы почерка Г. Б. Федорова, ученого и писателя, проявляются
и в повести "Басманная больница".
---------------------
БАСМАННАЯ БОЛЬНИЦА
Кто сумел пережить, тот должен иметь силу помнить.
А. И. Герцен
Я проснулся оттого, что тупая боль в боку вдруг дополнилась новой болью
- резкой, острой, порывистой.
Катетер для отвода гноя сдвинулся, догадался я и стал думать, что же
теперь делать. С пяти коек моих однопалатников в полутьме доносились
похрапывания, постанывания, какое-то бормотание. Воздух был неподвижен,
тяжел и липок, источал запахи лекарств, свернувшейся крови, мочи, немытых
тел. В духоте, тесноте, в этом гноище уснуть было трудно даже со
снотворным. Кнопка звонка возле моей койки, да и возле других,
отсутствовала. Дежурный врач был один на все корпуса больницы, неизвестно
где находился, скорее всего спал где-нибудь в укромном месте, а дежурной
сестре Гале позвонить было невозможно. Позвать же ее громко мне не
хотелось, чтобы не разбудить товарищей по палате, и так достаточно
хлебавших. (Для не одного из них к тому же, как я хорошо знал, эта ночь
была одной из последних перед погружением в вечную ночь.) Поэтому, хотя я
и чувствовал по обозначившейся приятной теплоте в боку, что началось
кровотечение, я решил обождать прихода Гали, положившись на волю божью. А
чтобы не сосредоточиваться на моем довольно дурацком положении, заставил
себя вспоминать всякую всячину. Однако хитрая боль и тут нашла лазейку...
...Мы ехали с моим старинным другом, шофером Шамашем. на экспедиционном
фургоне из одного отряда в другой по мягкой грунтовой дороге, почти
равномерно, то поднимаясь на пологие холмы, то спускаясь с них. Уже
светило во всю южное солнце, жарко. Справа глубокой темной, металлической
зеленью поблескивали тяжелые листья буков, весело подрагивали
нежно-зеленые, кое-где уже с желтинкой узкие листочки акаций, овальные
фонарики кизила, а на кустах терновника виднелись фиолетовые, с
перламутровым отливом крупные плоды. Слева шли и шли поля высокой кукурузы
с развевающимися желтоватыми султанчиками поверх початков. Иногда они
сменялись аккуратными шпалерами виноградников, где уже наливались
разноцветные гроздья. Воздух был душист и свеж, был напоен запахами
полевых цветов, пением птиц.
Шамаш осторожно объезжал тяжелые повозки-каруцы, неспешно влекомые
парами волов, с дремлющими на передке возницами и Покачивающимися высокими
штабелями кукурузы.
- Иван-молдаван хочет себя, да и скотинку молодой кукурузой
попотчевать,- покосился на одну из таких каруц Шамаш.
Я согласно кивнул и почти тут
